— Для культуры сейчас наступили суровые времена, но дальше, подозреваю, будет еще сложнее. Нет тормозов: с одной стороны, все, вплоть до порнографии и ругани матом на сцене, в эфире, на страницах газет и журналов, позволено, а с другой — разбогатевшие люди, новые русские и новые украинцы, которые должны бы стать меценатами, спонсорами, ведут себя как временщики и озабочены только одним — схватить и убежать. Отсюда общий развал, и когда мне, бывает, звонят из Киева, первым же делом спрашиваю: «У вас уже все развалили?».

Кстати, это отнюдь не значит, что мне больше нравилось время, когда театрам сверху указывали, что и как ставить, когда телеканалы были на одно лицо, а газеты — чьими-то органами и выражали не точку зрения редакции или журналиста, а власти. Боже сохрани, я не такой глупый, чтобы звать назад, в прошлое, но все во мне восстает против беспорядка, который оборачивается хаосом. Не безобразничать надо, а порядок скорей наводить!

Мог ли я раньше представить, что в Украине меня дважды (!) обманут, что Театр на Таганке за киевские гастроли не получит ломаного гроша? В поисках правды мы выиграли все суды, в том числе и международные, но фирма, нас пригласившая, просто бесследно исчезла — как в воду канула. Впрочем, я даже не об этом, хотя в Киев больше ни ногой (разве что если будут какие-то государственные гарантии, договоренности)...

Вспоминаю еще, как пригласили меня в Мариуполь на открытие памятника Владимиру Высоцкому (я и сегодня туда бы поехал, потому что Володя — мой друг, близкий мне человек). Мэр города — не помню фамилии — везде меня сопровождал, на всех фотографиях рядом стоял (как теперь говорят, «светился»), и как я сегодня должен реагировать на то, что, переехав в Киев и став народным депутатом, он вошел во фракцию, которая выступает против официального статуса русского языка?

Ну да Бог с ним — что с этих политиков взять? Большинство из них — нечистоплотные, сиюминутно делающие карьеру люди (вся история человечества об этом свидетельствует). В угоду своим интересам они стараются рассорить народы России и Украины, выдавливают русский язык, на котором у вас говорит больше половины населения, и закрывают российские телеканалы... Я понимаю: долго так продолжаться не будет, и граждане Украины изберут в конечном итоге другую власть, но факт сам по себе удручающий. Наши культуры настолько связаны, что стали уже неразделимы, а ситуация в Грузии и вовсе наглядна: можно ли по живому резать?

Ладно, это политика, а я к ней имею отношение постольку, поскольку... Просто не лезу туда, занимаюсь театром. Я уже старый человек, поэтому могу позволить себе быть разумно-спокойным, хотя раньше принимал все близко к сердцу и от этого его испортил. Правда, раз уж до девяноста одного года с лишним дожил, значит, как- то с собой справился...

Вы, наверное, удивитесь, но сначала я не хотел давать Дмитрию Гордону добро на публикацию в его книжке моего интервью. Зачем — у меня уже есть «Записки старого трепача»: там все сказано!

С другой стороны, хотя спектакли мои идут по двадцать-тридцать, даже по тридцать пять лет, книга может их пережить, а значит, надо садиться и говорить — причем не один раз: серьезно, вдумчиво, под настроение... Потом многократно править, безжалостно сокращать — кавалерийским наскоком, как нынешние шустрые ребята привыкли, действовать тут нельзя... Я не люблю халтуру, мне так работать неинтересно, но где взять на все время и силы? Это в молодости растрачиваешь их, не считая, а возраст заставляет ценить каждый день, каждый час, и я даже телевизор не смотрю, газет не читаю...

Смягчился я, когда посмотрел список героев Дмитрия Ильича — все они известные люди... Время покажет — великие или нет, но именно по ним потомки будут судить о нашей эпохе. Далеко ведь не каждый, подумал я, может написать мемуары — так как же им не помочь объясниться с внуками-правнуками? Еще для меня очень важно, что в интервью Дмитрия нет вранья и ушиблености восторгами социалистического мышления, которой терпеть не могу, к тому же его вопросы — острые, иногда неудобные — помогают избавлять наши черепные коробки от той тормозящей продвижение вперед дури, в которой мы были воспитаны. В общем, мое категорическое «нет» сменилось решительным «да».

В результате появилось это предисловие — напутствие, если хотите. Единственное пожелание автору: нашу беседу хорошо бы подсократить — слишком уж получилось длинно. Конечно, ругаю себя: ишь разболтался! Не хочу, чтобы это выглядело каким-то самозабвенным токованием, потому что самолюбование для художника — смерть. Для режиссера, независимо от опыта и регалий, главное — не разучиться сомневаться...

На месте Дмитрия я оставил бы только факты — то, например, что рассказывал ему о Мейерхольде, о Станиславском, который в «Горе от ума» сидел на диванчике возле печки-голландки в бело-синих, в корабликах, изразцах — такие в старинных особняках сохранялись... Я вот еще ребенком тогда был, а все до мельчайших деталей запомнил... Ну а все рассуждения вычеркнул бы без всякого сожаления, потому что у людей творческих они довольно стандартны, да и судить о режиссере надо не по словам, а по его спектаклям...

Поменьше, одним словом, философии, побольше конкретики, хотя согласен: серьезный разговор о культуре, которая на последнем уже издыхании, необходим. Обнадеживает меня лишь то, что во всех своих проявлениях — как здоровье, как та же погода — она непредсказуема.

Делать прогнозы — занятие неблагодарное (во всяком случае, я пророческого дара в себе не ощущаю), но когда-нибудь, если Бог даст, не откажусь написать с Дмитрием еще и такую книгу...

Из предисловия к книге «Без ретуши и глянца» (2009)