Когда на уроке учительница спросила нас, первоклашек, кем мы хотим стать, кто-то ответил — врачом, кто-то — строителем, а я сказал, что мечтаю быть олимпийским чемпионом по тяжелой атлетике, потому что в Алуште, где отдыхал с родителями на тренировочной базе штангистов, видел тренировки легендарного Жаботинского. Тогда я и представить не мог, что когда-нибудь смогу запросто разговаривать с самым сильным человеком планеты середины-конца 60-х, двукратным олимпийским чемпионом, четырехкратным чемпионом мира и шестикратным Европы, обладателем 21 мирового рекорда.

Затаив дыхание, смотрел я, ребенок, на этого богатыря ростом 190 сантиметров, с 68-м размером одежды, 72-м головы и 47-м обуви. Невзирая на столь внушительные размеры, он был наделен прекрасной координацией, скоростью, быстрой реакцией. При весе за 160 килограммов никому в сборной не проигрывал в пинг-понг, а перед Олимпиадой в Мехико, все в той же Алуште, бегал стометровку наравне с прославленным хоккеистом Старшиновым.

И все же самих по себе уникальных природных данных было недостаточно, чтобы поднимать немыслимые веса и побеждать. Не зря за одну тренировку Жаботинский перекидывал 30-35 тонн железа, не случайно 250 дней в году проводил на сборах вдали от дома. Порцию адреналина в крови ему обеспечивал не допинг, как это практикуется ныне, а соперничество с великим штангистом (а позднее писателем) Юрием Власовым. Порой кажется, что Леонид Иванович до сих пор пытается что-то ему доказать. Даже литературой по его примеру занялся — недавно выпустил в свет вторую книгу мемуаров «На вершине Олимпа». Говорят, он бы мог добиться гораздо большего, если бы имел достойную конкуренцию. Увы, в 60-х равных ему не было.

Страна отблагодарила Леонида Жаботинского двумя орденами Трудового Красного Знамени, однокомнатной квартирой в Москве у Речного вокзала да 80 тысячами скопленных на старость деревянных рублей, сгоревших впоследствии на сберкнижке. Главное его богатство — умница-жена и сыновья, один из которых стал мастером спорта по тяжелой атлетике, а второй — кандидатом.

Знаменитый супертяж считает, что вес 500 килограммов в двоеборье (которое пришло на смену прежнему троеборью) вполне достижим, ведь человечество неумолимо летит вперед. Возможно, прибавлять будут не по полкило, как в его время, а по 50-100 граммов, но будут. Жаль, что уже без Жаботинских, поскольку внуков у могучего силача нет — только внучки.

«В ДЕТСТВЕ Я БЫЛ КОЖА ДА КОСТИ — ВЕСЬ В РОСТ ШЕЛ»

— Для меня и наших читателей вы, Леонид Иванович, — легенда, личность, олицетворяющая Советский Союз. Вот интересно, в детстве, лет в семь или восемь, вы чувствовали в себе богатырские задатки, ощущали недюжинную какую-то силу?

— Нет, я не скажу, что чем-то среди других мальчишек выделялся. Мы, помню, бегали, играли в футбол, баскетбол, волейбол, но так было, кажется, в каждом дворе. Родом я из села Успенка Краснопольского района на Сумщине — там и пошел в первый класс. Начались школьные предметы: письмо, чтение, арифметика, но когда из класса мы вырывались на урок физкультуры, радость была необыкновенная. Через три года родители переехали в Харьков, а вместе с ними и мы со старшим братом Володей.

Вряд ли взрослые: отец (а он у меня был большим любителем спорта), мать или школьный учитель физкультуры — видели во мне особые задатки. Обычный парень, далеко не отличник, но к спорту у меня была тяга. Приходя с работы, отец не раз говорил: «Вместо того чтобы болтаться без дела да по двору бегать, занимались бы лучше спортом, ходили бы на стадион»... Видимо, в голову мне это запало: «Надо, — подумал, — попробовать»...

Начинал с легкой атлетики: метал диск, толкал ядро. Мне повезло с тренером: пацаны к нему на занятия из школы бегом мчались. Отец, когда узнал, что я записался в секцию, был очень доволен. «Со следующей зарплаты, — пообещал, — куплю вам с Володей велосипед». Радости, конечно, было...

— Еще бы — нищее послевоенное время...

«В спорте не бывает обмана - есть победители и побежденные»

— Что ты — тогда это был предел мечтаний! «Все, — сказал маме, — первым я буду кататься, потом Вовка»... Так мы и чередовались — каждый четко знал свое время. Не поверишь, я как на иголках сидел — дождаться не мог своей очереди. Во дворе нам отвели определенное место, предупреждали: «Смотрите, на дорогу не выезжайте»...

— А вы худеньким были?

— Кожа да кости — весь в рост шел. В моей книге есть фотография: я высоченный, а мускулов — кот наплакал.

— Голодно жили? Недоедали?

— Те годы вообще были голодные, поэтому после восьмого класса пошел я работать. Отец на ХТЗ определил — на Харьковский тракторный. Сначала я числился подсобником, обучался токарному делу, потом со станком управлялся уже самостоятельно. Даст мастер команду — и вперед! Кстати, наш мастер Юрий Манченко был еще и общественным тренером — проводил занятия по боксу. Чтобы развивать плечи и мышцы ног, я сажал его себе на шею и круги наматывал: широкий шаг, медленный... Помню, иду рядом с двухметровым забором, а с той стороны бабка. Увидела это нечто, перепугалась: что, мол, за человек огромного роста? А Юра ей сверху: «Ничего, бабуля, скоро у нас все тут такие будут».

...Мне и на бокс хотелось ходить, и на стадион. Кроме того, я же в вечерней школе учился, и надо было так распределить время, чтобы везде успеть: после работы на уроки, оттуда — на занятия по тяжелой атлетике к Михаилу Петровичу Светличному. Он тренировал и молодежь, которая работала на ХТЗ, и заводчан постарше...

— Фигура у вас была уже тогда спортивная? Мускулы под кожей перекатывались?

— В 16-17 лет? Не было у меня мускулов.

— И вы не производили впечатления атлета?

— Нет, хотя на стадион ходил лет с 14-ти. Еще и своего школьного друга подбил, соседа по дому. «Леня, — сказал, — айда на тяжелую атлетику: это же классный вид». Лязг железа, удары штанги о помост — для нас это звучало, как музыка, а тут еще на стадионе Харьковского тракторного прошли показательные выступления именитых штангистов. В них участвовали Григорий Новак, который первым среди советских атлетов всех весовых категорий стал чемпионом мира, чемпионы Европы Марк Рудман и Федор Осыпа. Сейчас бы, наверное, все это дело за деньги происходило, а тогда показательные выступления были бесплатные. Михаил Петрович предупредил нас: «Вы же обязательно, ребята, придите, все посмотрите. Я познакомлю вас с прославленными спортсменами, сфотографируетесь с ними на память».

Уговаривать нас не надо было — кто из мальчишек не мечтал увидеть живого чемпиона мира, поздороваться с ним? Григорий Новак — так тот вообще общительный дядька был: порядочный, толковый, культурный...

Показательные выступления произвели на меня огромное впечатление, и с того времени я систематически начал ходить в секцию тяжелой атлетики.

— И все же зачем? Была какая-то цель? Хотели иметь рельефные мускулы, нравиться девчонкам или, может, мечтали уже стать чемпионом?

— Скажу тебе так: друзья постарше — Леня Килеса, Боря Кривошеев, — которые имели второй, первый разряд, казались тогда нам большими спортсменами, и в секции мы равнялись на них. Вот и решил во что бы то ни стало догнать их, плюс ко всему я же еще и легкой атлетикой занимался.

— Поразительно!

— У меня, кстати, получалось неплохо, я даже ездил от трудового коллектива на Всесоюзную спартакиаду профсоюзов в Москву — оказался самым младшим ее участником. Тогда чемпионом Советского Союза был Хейно Липп...

— ...эстонец, которого ни разу не выпустили на международные соревнования, — настолько не доверяли...

— Да, да... Союзный рекорд — 16 с лишним метров —принадлежал ему, а у меня ядрышко улетело всего на 13 с чем-то, но покатилось по полю и сбило колышек, отмечавший рекорд СССР. Московская газета написала об этом, а в конце добавила: видно, спортсмену Жаботинскому суждено побить всесоюзный рекорд. Эта мечта не сбылась, хотя позже норматив мастера спорта в толкании ядра я все-таки выполнил.

«ОТЕЦ СКАЗАЛ МНЕ: «100 ГРАММ Я ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН ВЫПИТЬ ЗА БУДУЩЕГО ЧЕМПИОНА МИРА»

— Ты вот о цели меня спрашиваешь... Понимаешь, в голове засел... Григорий Новак. Среднего роста, крепыш, он до мозга костей любил штангу. Твой, между прочим, земляк, киевлянин (это потом уже он перебрался в Москву). И Марк Рудман был очень сильным атлетом, и Федор Осыпа. На кого же, как не на них, нам, молодым парням, следовало равняться?

После окончания 10-го класса — мне было 18 лет — я поступил в Харьковский пединститут. К тому времени был уже перворазрядником по легкой атлетике, успел показать себя в спорте, поэтому выбрал факультет физподготовки. Конечно, пришлось и сочинение писать, и несколько экзаменов сдать — все как положено. Справился, а газета «Соцiалiстична Харкiвщина» даже сообщила, что я получил за сочинение пятерку. Прихожу домой и прямо с порога: «Мама, ты знаешь, мне за сочинение поставили пять!». Она не поверила: «Господи, ты же все время занимался на тройки, а теперь пятерки стал получать?». Я гордо: «Так получилось».

— Читай, мол, газеты...

— Да (улыбается), журналисты — они врать не будут! Так я стал первокурсником. Декан наш Павел Максимович Первушин очень любил спорт и к председателю городского спорткомитета Умару Алексеевичу Акжитову я мог всегда обратиться — он меня поддерживал, опекал... Не знаю, жив он сейчас или нет, но эти люди (дай Бог таким, как они, здоровья!) помогали молодому поколению найти в жизни свою дорогу.

Безусловно, цель у меня была — выполнить норматив мастера спорта: ничего в своей жизни я так горячо не хотел. Был уже перворазрядником, результаты шли вверх, вес за 90 килограммов перевалил, и однажды соседка у мамы спрашивает: «Ефросинья Даниловна, что с вашим младшим сыном творится — он что, приболел?». — «С чего ты взяла?». — «Так он же у вас толстый такой стал — страх». Мама ей: «Леня занялся спортом. Борща ему наварю — он и кушает. И хорошо, не болтается парень по улицам».

— А есть хотелось?

«Полная концентрация. Подъем! Только подъем!»

— А то нет! Придешь с тренировки — и скорее за стол.

В общем, эта мечта — стать мастером спорта — не отпускала, и когда начался чемпионат Харьковской области, я со Светличным — а он уже был мастером спорта — договорился: «Михаил Петрович, если выполню норматив мастера, вы мне, пока документы придут и все остальное, свой значок дадите? Чтобы домой с ним приехал?». — «Конечно!». После соревнований он в присутствии всех ребят снял свой значок и прикрутил к моему пиджаку (потом, конечно, я его возвратил).

Боже, мы ехали из центра города, со стадиона «Локомотив», в район ХТЗ, где я жил... Стояла осень, было прохладно, мы надели плащи. «Нет, — думаю, — как же так, никто ведь и не догадывается, что я уже мастер спорта». Казалось бы, кому это нужно, но мне хотелось, чтобы все вокруг видели мой значок. Левую полу я будто невзначай откинул, обозначил, так сказать, серебряный квадратик на лацкане... Ну, ребята, конечно, обращали внимание, поздравляли — было очень приятно.

Прихожу домой и сообщаю: «Я стал мастером спорта». Отец удивился: «Серьезно?». В ответ я ему значок показал: мол, какие еще нужны доказательства? Батько обрадовался: «Фроська, — каже, — бери пiвлiтру, приллєм, щоб не заржавiло». Естественно, мать была против: «Не надо, не надо!», а он: «Нет, 100 грамм я обязательно должен выпить за будущего чемпиона мира».

— Так и сказал?

— Слово в слово! Я себе тем временем думаю: «Результаты у меня, действительно, пошли неплохие — чем черт не шутит?». И хотя по-прежнему толкал ядро, больше внимания стал уделять тяжелой атлетике.

Тем временем пришло лето, пора отпусков. Ну, кто куда, а я, понятное дело, в село — дедушку проведать, с ребятами пообщаться. Но если раньше к ним приезжал мальчик, то теперь прибыл мужик весом под 100 килограммов.

— И не сала, а мышц?

— Конечно! Только приехал я, со двора вышел, а мимо с пастбища гонят коров на дойку. Ну а в стаде, надо сказать, был драчливый бычок, не дававший покоя ни пастухам, ни селянам. Гляжу — разбегаются женщины, даже мужики прячутся. «Что такое?» — спрашиваю, а мне объясняют: «Этого бычка все боятся. Не дай Бог на рог подцепит — каюк!». «Ну, — думаю...

— ...иди сюда!»...

— ...надо посмотреть, что за зверь такой», а он уже прямо на меня мчится. Но я знал: чтобы быка сломать, надо поймать его за рога и немножко дернуть. Он упадет на колени и все, на людей уже не кинется — забоится. Я с перепугу хвать его за рога и на себя дернул. Бык как заревел! Поднялся — и наутек...

— Рога ему не обломали?

— Не успел (смеется). Ну что — я отряхнулся: типа «С кем дело имеешь?», а по всему селу и району после этого прошел слух, что внук Жаботинского укротил быка и теперь тот никого не трогает.

Вернулся домой — и сразу на учебно-тренировочный сбор. Пока на заводе работал, никаких проблем с отлучками не возникало. Получаешь освобождение и 10 дней в цеху не показываешься, только на тренировки ходишь...

— ...а зарплата идет!

— Само собой. Потом, когда меня взяли в сборную Украины, освобождали уже и на месяц, и больше, но теперь-то я уже был студентом. Естественно, шел первым делом к декану. Он говорил: «Если горком даст добро, мы вас от занятий освобождаем». Вроде бы все замечательно, но занятия-то пропускаешь. Конечно, преподаватели, чтобы не отстал от программы, давали задания, но какая учеба, когда ты между ребятами? Все играют в шахматы, шашки, бильярд, режутся в карты — до учебников руки не доходили.

«Я ПОДНЯЛ ВЛАСОВА НА РУКИ И ВЫНЕС С ПОМОСТА. «ПРИДЕТ ВРЕМЯ, — СКАЗАЛ ОН, — ТЫ И ИЗ СПОРТА МЕНЯ ТАК ЖЕ ВЫНЕСЕШЬ»

— На факультете у нас был такой предмет — музритмика: ее вела, как сейчас помню, преподаватель Тайпова. Как-то она мне сказала: «Студент Жаботинский, вы пропустили занятия. У вас сколько часов в программе записано? Пока все не наверстаете, оценку вам не поставлю». — «Ну да, — киваю, — конечно, постараюсь все сдать», — а сам про себя думаю: «Не на того напала»... В 22 года всерьез такие вещи не воспринимаешь: «А, как-нибудь пронесет!»...

Снова она меня в коридоре встречает: «Неделя прошла — вы в зале не появились. Вместо этого пошли в горисполком к Акжитову». (А Умар Алексеевич действительно обещал за меня похлопотать). Тайпова продолжает: «И не надейтесь, никто вам не поможет. Хотите музритмику сдать — приходите на занятия, буду сама с вами танцевать».

— Может, вы ей понравились?

— (Улыбается). Я говорю: «Хорошо!» — а что сделаешь? Хвост-то остается, а это чревато такими же неприятностями, как задолженность по любому другому предмету: по анатомии там, по физиологии...

— Она молодая была?

— Да нет, уже в возрасте — лет этак под 50.

С Юрием Гагариным

— Нет, вы ей точно понравились...

— Умар Алексеевич уже не обещал, как обычно: «Помогу, помогу», — сказал вместо этого: «Ну, походи на занятия — ты же сейчас не на сборах». Куда денешься? Она мне все объясняла, показывала разные па, а потом подхватывала и начинала кружиться, отсчитывая шаги: раз, два, три, раз два, три... День я с ней танцую, второй, третий, потом мысль закралась: «А может, наступить ей на ногу?»...

— Не выдержит! Взять за рога — тоже...

— ...и неприятностей не оберешься. «Эх, — думаю, — придется подчиниться». Ходил на занятия честно и добросовестно, старательно выполнял все упражнения, и она это оценила. «Теперь, — сказала, — я вижу, что желание танцевать у вас появилось, и могу поставить зачет, правда, экзамен пока вы не сдали — еще столько-то часов надо пройти». Получив, наконец, за экзамен оценку, я вздохнул с облегчением: «Слава Богу!».

...Когда мы окончили институт, в парке Горького по этому поводу был банкет. Преподаватели мне говорят: «Пригласи Тайпову на танец — она же тебя научила». Ну, я как джентльмен подошел: выпускники все ж таки, получили дипломы... Как же она была счастлива, вся просто светилась. «Видишь, Леонид, все-таки не напрасными были наши с тобой занятия». — «Конечно, мне очень приятно, что именно вы были моим преподавателем, что научили меня танцевать».

Что же касается моего пути в большой спорт... Естественно, были у меня и неудачи, случались досадные спады. Путь к вершине не бывает гладким — однажды, так получилось, меня даже на какое-то время дисквалифицировали. Помог знаменитый летчик Михаил Громов — президент Федерации тяжелой атлетики СССР. (В молодости он, между прочим, был неплохим штангистом, в 1923 году завоевал титул чемпиона страны). «Леонид, — сказал, — я понимаю, что в Украине у тебя нелады, но я встречусь с Яковом Григорьевичем Куценко (авторитетнейший человек в нашем виде. — Л. Ж.), переговорю с ним. Думаю, допустят тебя до соревнований, будешь ты выступать, но больше, гляди, не шали». — «Михал Михалыч, — отвечаю, — я, в принципе, нормально себя веду».

Конечно же, я его не подвел. В следующий раз, выступая на молодежном первенстве, показал неплохой результат — выше норматива мастера спорта, занял второе место, и после этого как человеку, который в будущем может расти, мне дали стипендию. Время шло, я уже в Спартакиаде народов СССР участвовал, везде первым был, но мечтал, мечтал, конечно, добиться большего...

— Видели себя чемпионом мира?

— Да, и я объясню почему. В то время на арене появился Пауль Андерсон, который в сумме троеборья показал 500 килограммов. Это был не результат, а сказка, но на Олимпийских играх в Риме Юрий Власов его рекорды побил, и Андерсон ушел в профессионалы. Вот тут-то я понял: борьбу нужно вести в любой ситуации.

Прикинул: «Еще недавно 475 кагэ казались недостижимыми, а вон уже за полтонны перешагнули. Значит, надо увеличивать нагрузку, менять методику». На следующем чемпионате Союза, проходившем в Грузии, я впервые поднял в сумме 500 килограммов. Не помню, Власов выступал или нет, а вот Алексей Медведев участие в соревнованиях принимал. (Я потом в сборной СССР под его началом тренировался, а в Украине — под руководством Ефима Самойловича Айзенштадта, который здесь, в Киеве, живет по сей день).

Между тем приближался 64-й год. «Как же, — думаю, — на Олимпийские игры попасть? Только показав хорошие результаты или побив мировые рекорды — одно из двух», но бить надо было уже рекорды не Пауля Андерсона, а Юрия Власова.

— Здесь, извините, я вас прерву. Знаю, что незадолго до этого на чемпионате Союза, где победил Власов, вы подняли его на руки и вынесли с помоста...

— Это было в Днепропетровске. Да, действительно, когда он показал мировой рекорд, я был так счастлив, что выскочил на помост. Радость переполняла, и в знак уважения к большому спортсмену я поднял Власова на руки — его 120 килограммов и не почувствовал. «Юрий, — кричу, — молодец, поздравляю!», а он мне: «Придет время, и ты меня и из спорта, наверное, так же вынесешь».

«ЕСЛИ БЫ НЕ АМЕРИКАНЦЫ, Я БЫ НА ОЛИМПИАДУ В ТОКИО НЕ ПОЕХАЛ»

— Юрий Власов... Выдающийся спортсмен, олимпийский чемпион, писатель, сын известного разведчика Владимирова, который был доверенным лицом Сталина и Мао Цзэдуна. Уйдя из спорта, он долго болел, потом стал политиком, и в 89-м году дал мне большое развернутое интервью. Когда мы коснулись Олимпиады в Токио, Юрий Петрович занервничал... «Жаботинский, — сказал, — перехитрил меня, обманул, усыпил мою бдительность и победил, хотя чемпионом должен был стать я». Вы Власова действительно обманули?

— (Жестко). В спорте не бывает обмана — в спорте есть победители и побежденные!

— Что же в Токио произошло, Леонид Иванович?

— Дима, я перед собой поставил задачу: при любом раскладе попасть на Олимпийские игры. Вначале в состав команды меня не включили.

— Тогда ведь одного выставляли тяжеловеса?

— Да, и им был Власов. Меня как бы держали в запасе, но на сборах я тем не менее находился. Американцы же отправили двух супертяжей: Норберта Шеманского и Гарри Губнера, — и тут уже наши тренеры призадумались. Дух соперничества подстегивал! Пообщались они, и Аркадий Никитович Воробьев вынес решение: «Мы тоже пошлем двоих».

«Став капитаном сборной Союза, я нес знамя в одной руке, хотя знаменосцам выдавали специальные пояса, куда вставляется древко»

— Если бы не американцы, вы бы в Токио не попали?

— Возможно. И вот последний учебно-тренировочный сбор во Владивостоке — собрался тренерский совет, и мне объявили: «Леонид, ты едешь на Олимпиаду». Мне доверили отстаивать честь великого государства! Это была большая ответственность...

— ...и шанс...

— и шанс... Борьба, конечно, была острой, но американцы отстали..

— ...и в центре оказалась ваша дуэль с Власовым. Что же произошло тогда на помосте?

— После первого упражнения, в жиме, я отставал от Власова на 10 килограммов (Шеманский тоже). В рывке пять килограммов отыграл, а в толчке решил оторваться. Я вообще это упражнение любил, был в нем много раз мировым рекордсменом, а у Власова две попытки оказались неудачными. В первом подходе он перебросил штангу через себя, во втором — не дотянул. Предстоял последний, третий подход.

— Или да, или нет...

— Я подошел: «Юра, протяни чуть повыше, удержи ее!». Остался один подход, а это такое состояние, такой накал...

— ...когда ничего не слышишь...

— ...но ощущаешь, что нужно сделать, мысленно координируешь упражнение в мозгу. И он таки вырвал третий подход, одолел 162 килограмма. Думаю: «Слава Богу!». Получить ноль неприятно, да что там — это же позор всей команде! Тем более Власов тяжеловес, герой Римской Олимпиады...

— И вообще герой...

— И вот концовка — толчок. Обычно, чтобы застраховаться от нулевой оценки, вес в первом подходе назначают тренеры, но мы уже знали, что ни Шеманский, ни Губнер нас не достанут. Власов берет 200 килограммов, я — 205. Во втором подходе он заказывает 210 и толкает великолепно. Что получается? Мне нужно или догонять его, или смириться с тем, что буду вторым.

Меня это не устраивало. «Нет, — думаю, — победить надо любой ценой». Тем более что на тренировках брал и побольше. Правда, там был один на один с тренером, но контрольные веса проходил, все было нормально. Я прикинул: «Если сейчас во втором подходе толкну 210, по собственному весу все равно проиграю. Чтобы победить, нужно взять на 2,5 кило больше».

— И намного вы были Власова тяжелее?

— В нем было где-то 142 килограмма, а у меня под 160, поэтому своему тренеру Медведеву я сказал: «Сидорович, я этот вес пропускаю».

— Схитрили?

— Ну почему же — я имел полное право так поступить.

— Так это тактическая уловка?

— (Жестко). Это тактическая борьба! Власов перезаявляет на 215. Пропускает. И я пропускаю. Если бы он толкнул 215, мне нужно было бы брать 222 килограмма.

— Огромный вес!

— Тем не менее 220 мне ничего не давали: я и так на втором месте, и этак, а нужно первое! И тогда я заказал 217,5. Тренеры между собой шу-шу-шу — видят, к чему дело идет: решается судьба золотой медали!

— Власов понял, что вы хотите его опередить?

— Да. Через несколько лет с Богдасаровым, его тренером, у нас интересный разговор состоялся. «Петросович, — спрашиваю, — как ты мог подумать, что я согласен проиграть?». Он: «Ты понимаешь, Юрий был хорошо готов». Я ему: «Пойми ты такую вещь. Каждый спортсмен, приезжая на Олимпийские игры, хочет победить, а подготовлен я был тоже неплохо»...

«ТРЕНЕРУ ВЛАСОВА Я СКАЗАЛ: «РАЗ И НАВСЕГДА ЗАПОМНИ, БОЛЬШЕ НИКТО У МЕНЯ НЕ ВЫИГРАЕТ. ТЕМ БОЛЕЕ ВЫ С ВЛАСОВЫМ!»

— Леонид Иванович, извините, но это же советский спорт. Перед Олимпиадой коммунисты явно собрались и решили: «Так, на тебя, Власов, делаем главную ставку, а ты, Жаботинский, идешь на второе место». Было так или нет? Или постановили: «Кто выиграет, тот и выиграет»?

— Было так, как ты сказал, — предпочтение отдали Власову.

— Значит, вы нарушили договоренность?

— Я нарушил все тренерские планы. Другу по команде Володе Каплунову сказал: «Передай Сидоровичу, что я пропускаю этот вес и иду на новый мировой рекорд 217,5 килограмма». Богдасаров не понял, в чем дело, но у меня оставалось аж два подхода...

— А у Власова?

— А у него один, причем я должен был идти первым.

— Вы отказались?

— Нет, вышел на помост. Состояние было такое, что поднял штангу выше колен, а раз так, подход уже засчитывается. В общем, вынужден был снаряд бросить, но понял, что смогу этот вес покорить. Тем временем за мной готовился выходить Власов.

— Он видел, что вы потерпели неудачу...

— ...и Богдасаров, как он мне потом признался, ему сказал: «Жаботинский такой вес не поднимет». Психологически это на Юрия подействовало, а соревнования семь или восемь часов уже длились, организм устал. Мне в комнате отдыха дали кислородную подушку, я подышал немножко...

— С Власовым не общались?

— Нет — он на одном помосте разминался, я на другом. Проходит время — а передышки дается лишь три минуты — его вызывают. Как я уже потом видел в хронике, на грудь он взял штангу великолепно, начал ее толкать — и... отклонил вперед. Пытался пойти за ней, но было поздно — она ухнула вниз. Все-таки вес огромный, новый мировой рекорд.

— Ну и ситуация... Если вы сейчас снаряд не возьмете, он первый...

— ...а если возьму — второй. Итак, последний подход. Алексею Сидоровичу говорю: «Дай мне нашатыря. Хочу немножко вдохнуть, взбодриться». Полная концентрация: подъем, только подъем! В мыслях координация упражнения «на грудь», потому что с груди я за всю свою жизнь штангу никогда не ронял.

Короче, взял я ее на грудь, зацепил, поднялся и начал толкать. Пошла она так легко, будто я не два с лишним центнера толкал, а клал чемодан на верхнюю полку. Старшим тогда на помосте был англичанин лорд Стейт, который очень плохо к Советскому Союзу относился. Он дал отмашку: «Опустить!», а я думаю: «Нет, подержу еще. Подержу!»...

— ...на всякий случай...

— Стейт, бедный, аж с кресла поднялся: «Опустить!». Только после второй команды я штангу бросил. Зал заревел, началось что-то страшное.

— А что Власов?

— Мы должны были вместе выйти на сцену. «Леонид, — сказал он, — поздравляю!». Шеманский поздравил, судьи — да все! Народу было! Кто не видел состязаний супертяжеловесов, тот не видел токийской Олимпиады — это было центральное, так сказать, событие. Сам решай, писать это или нет, но одна из наиболее влиятельных японских газет вышла с заголовком на первой странице: «Пал — глава государства. Пал — самый сильный человек планеты». Просто как раз в те дни Брежнев сместил Хрущева, а я — Власова. Я хотел было взять эти газеты в Союз, но потом решил не рисковать. «Зачем, — подумал, — лишние неприятности?».

— По внешнему виду Власова было заметно, что для него это крах?

— Я не могу за него ответить: крах или нет, но он после этого выступал, пытался вернуть себе звание сильнейшего. Я, правда, Богдасарову сказал: «Петросович, раз и навсегда запомни: у меня больше никто не выиграет. Тем более ты с Власовым!». Не зря же меня прозвали украинский колосс!

— Так и не выиграл у вас Власов?

— Ни разу! Я же и на второй своей Олимпиаде — в Мехико — снова взял золото.

— Власов до сих пор не может простить вам того поражения?

— Не знаю.

— А вы с ним общаетесь?

— Нет, хотя после Токио контактировали — как-никак одноклубники, в ЦСКА вместе служили. Последний раз виделись, когда я перешел в Спорткомитет Министерства обороны СССР. Освободилось место старшего офицера в отделе по единоборствам — полковничья должность, — и меня туда пригласили. (Как всякому офицеру, хотелось мне стать полковником, поэтому согласился охотно). Как-то зимой иду из спорткомитета мимо ЦСКА — Власов навстречу. Он там прогуливался. Увидел меня в папахе, в шинели: «О! Леонид! Полковник! Я тебя поздравляю!».

— Отреагировал на вас абсолютно нормально?

— Со мной был Каплунов, кто-то еще из работников Спорткомитета... Поговорили чуть-чуть, и он распрощался: «Пошел я, — сказал, — надо еще погулять»... С тех пор не встречались.

«ДУМАЛ, МЕНЯ БУДУТ ПОЗДРАВЛЯТЬ, А ВМЕСТО ЭТОГО ПАРТБЮРО СОЗВАЛИ»

— Не знаю, легенда это или нет, но говорят, что на закрытии Олимпиады в Токио вы несли знамя сборной СССР в одной вытянутой руке, и все бы замечательно, но, проходя мимо императора Японии, вы не преклонили в знак уважения и почтения перед сановной особой наш флаг, как того требовал протокол. После этого вас якобы чуть не исключили из партии...

— Дима, чистая правда! Став капитаном сборной Союза, я нес знамя в одной руке — как мне уже потом сказали, впервые.

— ???

— Знаменосцам давали специальные пояса, куда вставляется древко, но я подумал: «Неужели не пронесу его 100 метров в одной руке? Ну не затечет же она!»...

— ...такая могучая!

— Теперь представь: все-таки полотно килограммов 16 имеет, да еще ветерок был. Когда я мимо императора проходил (его ложа стояла метрах в 10-15-ти, не больше), подумал: «Преклонить? Как бы не так — перехватывая, еще упущу».

— Позора потом не обобрались бы...

— «Нет, — решил, — пронесу гордо, красиво: пусть наш стяг высоко реет!».

Так и сделал, а в конце стометровки ко мне подошли соответствующие наши товарищи...

— ...и сказали наверняка: «Молодец!»?

— «Леонид Иванович, — спрашивают, — ты почему знамя не преклонил?». Я объясняю: «Был ветер, то, се»... Наутро бюро...

— Партийное?

— Ну конечно. Я-то думал, меня поздравлять будут: заслуженного мастера спорта вручат, торт и все остальное. Смотрю: тишина. А мы ж вечерком все это дело немножко отметили... Практически я не спал, задремал только под утро, а уже в семь часов меня будят. «В чем дело?» — спрашиваю спросонья. «На бюро!». — «Какое бюро?». — «Твое персональное дело рассматривать собираются. Объяснишь, почему не cклонил перед императором знамя и прочее, прочее, прочее...». Ну и пошли на эту тему дебаты...

Я встал и сказал: «Судить — ваше право. Считаете, что виновен, — наказывайте, но я не преклонил знамя лишь потому, что хотел гордо пронести его в одной руке до самого конца стометровки!»...

— Кулаком по столу от обиды не грохнули?

— Нет, но сказал правду: мне было стыдно перехватывать древко в обе руки, да и несолидно. Сказал, что ни о чем не жалею, но утренним бюро, где на меня бочку катили, дело не обошлось. В Москве вызвали в Главпур — Главное политуправление Советской Армии — на партсобрание... В общем, много было разговоров, но все закончилось выговором.

— Ордена не лишили?

Жаботинский (справа) с Василием Алексеевым, неоднократным чемпионом Олимпийских игр, мира и Европы по тяжелой атлетике

— Нет, но сказали: «Ты, Леонид Иванович, орден Ленина заработал, а получил Трудового Красного знамени». Ну, бывает... Веришь ли, я по сей день горжусь тем, что пронес знамя гордо, что свое Отечество не посрамил.

— В советское время героев создавала огромная идеологическая машина — не на пустом месте, естественно. Народ гордился космонавтами, летчиками, спортсменами... Вы олицетворяли добрую силу, были народным кумиром, вас все любили, ваша улыбка не сходила со страниц газет и журналов... Скажите, а лидеры Советского Союза вас жаловали? Общались вы, например, с Хрущевым, Брежневым?

— Судьба сводила меня и с Хрущевым (он провожал нас на Олимпийские игры), и с Брежневым (он уже после известных событий встречал). Было, помню, двойное торжество: нас напутствовали, а победителей зимней Олимпиады чествовали. Кроме Никиты Сергеевича, как обычно, присутствовали и все члены Политбюро...

— Чарку выпивали?

— А как же! Я говорил с Косыгиным минут, наверное, 10 — о том, можно ли проводить Олимпийские игры в Москве. Сказал, как думал: «Покамест мы не готовы. Чтобы перед иностранцами не краснеть, нужно построить новые спортивные сооружения. Пусть видят: Москва — это Москва».

«НИКОГДА В ЖИЗНИ АЛЕКСЕЕВ ЖЕНУ НЕ БИЛ»

— Ну а народную любовь вы чувствовали? В чем она выражалась?

— Когда вернулся из Токио, даже не представлял, что мне предстоит. Сперва всем чемпионам устроили правительственный прием, затем отдельно министр обороны Малиновский поздравил, но самая сердечная встреча ожидала меня дома, в Запорожье. Народ собрался на стадионе «Металлург», трибуны были переполнены. Рая, жена, засмущалась: «Я не пойду». — «Ты что, смеешься? — спрашиваю. — Меня будут чествовать, а ты дома останешься?».

... В Запорожье я переехал после свадьбы и с первых же дней почувствовал, как там заботятся о развитии спорта. Не зря говорят, что это город металлургов и спортсменов! Он ведь не только тяжелой атлетикой славен — там и гандбол был, и баскетбол неплохой, и легкая атлетика: вообще, запорожские спортсмены показывали хорошие результаты.

Пользуясь случаем, хочу сегодня поблагодарить мэра Запорожья Евгения Карташова и губернатора Евгения Червоненко, которые уделяют спорту много внимания, да и сами с ним дружат. Они понимают, что надо отвлечь молодежь от улицы, что, отработав на заводе смену, человек с удовольствием пойдет в зал, поплавает, позанимается в секции.

— Не сомневаюсь, Леонид Иванович, что о любви к родине вы говорили не ради красного словца, тем не менее, поездив по миру, не могли не видеть, какие условия создают спортсменам на Западе, как живут там простые люди. Скажите, у вас не возникала мысль из Советского Союза сбежать?

— (Твердо). Никогда в жизни! Я предан своей отчизне всем сердцем, горжусь ею (хотя не раз был сурово наказан). И молодежи стараюсь привить такое же отношение. Давая напутствие, говорю: «Найдите себе любимое дело, учитесь, занимайтесь спортом, прославляйте свою страну, потому что родина — это мать!».

В отличие от голливудских звезд Леонид Иванович позировать фотографам не умеет — если уж берет штангу, то мертвой хваткой

— Чтобы упорно тренироваться и поднимать над головой сумасшедшие веса, нужны суперусилия, а это неминуемо отражается на здоровье. Вас мучили травмы? Были моменты, когда вы понимали, что организм с нагрузками уже не справляется?

— Естественно, в большом спорте без травм не обходится: то спину потянешь, то сухожилие... В Токио, например, поехал с надрывом дельтовидной мышцы, но, выходя на помост, об этом я забывал. Командного врача Миронову попросил: «Зоя Алексеевна, любой ценой, какой угодно укол вытерплю»... Ради соревнований, на которых мне доверили представлять великую страну, я был готов на все...

— Несколько лет из-за травм вы практически не выступали, но потом в 73-м году триумфально вернулись...

— Мне тогда в Киевском военном госпитале сделали операцию на почке. В лоханке застрял камушек — ни туда, ни сюда. Два года лечили, но не от того. Кое-кто уже посчитал, что на этом моя спортивная карьера закончена, но хирург Борис Самойлович Гехтман сказал: «Леонид, я не разрезал тебе мышцу, а разрывал, потому что тогда она заживает быстрее. Ты не станешь после этой операции инвалидом, а сможешь еще устанавливать мировые рекорды». Он внушил это мне, психологически убедил...

— И вы продолжили выступать?

— После этого стал еще чемпионом Европы, установил три мировых рекорда, завоевал кубок страны, Спартакиаду народов СССР выиграл — во многих участвовал соревнованиях. Оставил же большой спорт после того, как при подготовке к первенству мира в Феодосии травмировал мениск... Обычно по окончании тренировок мы в волейбол играли: выигравший получал приз — трехлитровую банку томатного или яблочного сока.

— Такие здоровые ребята — и в волейбол? Потрясающе!

— Мой вес был под 180 килограммов, но разве об этом в кураже думаешь? В общем, как-то так прыгнул и неудачно приземлился на левую ногу. Ты, наверное, обратил внимание — я хромаю. Это с тех пор! К тому времени один мениск у меня уже был удален, а во время прыжка я травмировал и наружный. Когда прооперировали, я себе сказал: «Все! На этом большой спорт закончен». Получил международную категорию по судейству, был тренером сборной Вооруженных сил, работал в Спорткомитете Министерства обороны...

— ...даже, насколько я знаю, поехали военным советником на Мадагаскар...

— Провел там три с половиной года, вернулся, имея всего 105 килограммов веса, а тут и время пенсии подошло. Впрочем, я не из тех, кто в 50 лет может сидеть на печи и ничего не делать. Пить-курить не научили, а без спорта я себя не представлял.

— В истории тяжелой атлетики есть только два супертяжеловеса, которые дважды смогли выиграть Олимпийские игры: вы и принявший у вас эстафету Василий Алексеев. Будучи еще ребенком, в Алуште, я его не раз видел. Это была огромная гора мышц, не в пример вам: он шел с высоко поднятой головой и никогда не смотрел вниз — только вверх. После обеда, за которым Алексеев съедал, по-моему, не только кастрюлю борща, но еще и пару куриц, он любил полежать на скамейке, задрав кверху брюхо. Ходили упорные слухи, что собственную жену Олимпиаду, которая таскала за ним увесистые блины, он поколачивает, а когда со временем Алексеев стал главным тренером сборной Союза, спортсмены-штангисты рассказывали мне, что, если что-то ему не нравилось, он просто их... бил...

«Шварценеггер пригласил меня на открытие своего турнира, принимал на высочайшем уровне, поселил в шикарном люксовском номере»

— Ну, я тебе скажу, когда спортсмен на вершине, чего о нем только не придумывают. Нет, никогда в жизни Алексеев жену не бил — он очень порядочный семьянин. Вырастил двух сыновей, которые окончили вузы, женились, подарили ему внуков... Став главным тренером сборных Советского Союза, а потом и России, он всегда строго относился к ребятам, но по-отечески их опекал, без злобы.

Обычно на каждую тренировку дается план нагрузки, который ты должен выполнить, но настроение-то бывает разное... Хорошо, когда у тебя подъем, а ведь порой кривая опускается вниз и вообще тягать железо не хочется. Я в таких случаях бросал штангу и шел в настольный теннис играть. Через день, через два, когда желание появлялось, возвращался в зал.

Да, крутым нравом Алексеев отличался. Любил дисциплину, порядок, но чтобы ребят обижать — этого не было. Разговоры...

— Говорят, известные тяжелоатлеты могли хорошенько расслабиться: и выпить, и покурить, и загулять, и пропасть из расположения сборной на несколько дней. Это правда?

— Лично я не помню такого, чтобы спортсмен вышел из-под контроля тренеров — тем более что они постоянно были с нами на сборах.

При подготовке к важным соревнованиям я всегда брал с собой наставника и массажиста. Ефим Самойлович Айзенштадт понимал меня, чувствовал, что я сегодня могу, а что мне не по силам. К спортсмену, чтобы он показывал хорошие результаты, тоже нужно прислушиваться, знать, чем он дышит, учитывать его мнение. Это не значит, что то и дело следует себя заставлять, но бывает, накатит апатия... Нужно перебороть ее, найти силу воли, чтобы выполнить запланированное на тренировку задание.

«ОЦЕ НАЛИВАЙ, — КАЖЕ МЕНI ТАРАПУНЬКА, — БО МИ ТЕБЕ ЖЕНИЛИ»

— В свое время психологом сборной СССР по тяжелой атлетике работал Анатолий Кашпировский...

— На сборах он помогал спортсменам психологически, и знаете, это очень действовало. Ну, скажем, сегодня у тебя по плану нагрузка в 70-80 процентов, а Кашпировский видит по своему графику, что атлет может установить, допустим, мировой рекорд, и говорит: «Эти 70-80 процентов ты можешь на грудь брать по два раза». Попробуешь — и действительно...

Анатолию я должен сказать большое спасибо. Он хорошо понимал ребят, потому что сам любит и знает спорт. Кашпировский по сей день работает с железом, насколько я знаю, со 180-килограммовой штангой несколько раз приседает. Честно говоря, это не каждый из нас может...

— ...тем более в его 67 лет...

— Я к нему хорошо отношусь, хотя в свое время он очень дружил с Власовым. Ну что же — так жизнь сложилась, но мое мнение об Анатолии неизменно: он молодец, доброе дело делает для народа.

— В начале нашей беседы вы рассказали потрясающую историю с быком. Наверняка в жизни таких сильных людей, как вы, случаются иногда ситуации, когда не грех применить силу. У вас такие моменты были?

— Не знаю (смущенно), стоит ли говорить... Все было... Однажды вместе с супругой мы возвращались от тестя и тещи — они жили в Зеленом Яру (есть такой на отшибе Запорожья поселок)... У нас были билеты в театр, мы торопились... Выходим из дому, а темень кромешная — ни одной лампочки, и вдруг подваливает гвардеец, из местной шпаны, из хулиганов: «Ну ты, дай закурить!».

Рая перепугалась... «Ты знаешь, — отвечаю ему, — я не курю». — «Как? Такой большой и не куришь? Ну тогда дай на сигареты. У тебя же есть деньги?». Я супруге сказал: «Иди вперед, сейчас догоню», — и достал из сумки ее туфли на каблуке.

— Хотели забить ими наглеца в землю?

— Нет (улыбается) — протянул ему пакет: «Иди сюда!»...

— ...я тебя обую!

— Смотрю, второй в это время сзади заходит, а в сторонке еще и третий стоит — видать, старший. Я понял: надо так отоварить приятелей, чтобы они уже не приближались, а убегали. Первый не успел даже охнуть — лег сразу, и я ему еще добавил.

— Добавили чем? Рукой, ногой?

— Да мне, в общем, достаточно кулаком — сверху вниз. Дал по челюсти — и нормально. Второй попытался наскакивать — ну я его по печени... Третьего поманил: «Теперь ты подойди». Он стоит, но хорохорится: «Смотри, попадешься ты нам!». Я: «Вот когда попадусь, с тобой то же самое будет, что и с твоими друзьями». Словом, все хорошо закончилось, но в театр в тот вечер мы с Раисой Николаевной уже не попали.

— Вы же с ней и познакомились, если не ошибаюсь, в театре?

Леонид Жаботинский — Дмитрию Гордону: «Было очень приятно с тобой встретиться, и на прощание хочу подарить книгу «На вершине Олимпа», которую я написал»

— Тогда в Запорожье проходила Всеукраинская спартакиада — в Дубовой Роще на берегу Днепра состязались команды заводов, шахт, строек... Я победил, настроение было хорошее и вечером своему товарищу говорю: «Сегодня Тарапунька и Штепсель выступают — может, сходим в зал Глинки? Вдруг попадем». Билетов, естественно, не было — ну что значит Тимошенко и Березин приехали?

— Понятное дело — полный аншлаг!

— А мы все равно туда рвемся. Витю (он в весе 56 килограммов выступал, а мне же неудобно — тяжеловес) подталкиваю к администратору: «Давай, переговори с ним. Скажи, так, мол, и так, у нас тут соревнования»... Тот руками развел: «Ребята, я бы с удовольствием, но нет билетов». Витя ему: «Та мы как-нибудь, хотя бы на приставных!». — «Ну если на приставных — ладно». Что-то мы уплатили, дали нам квиточки какие-то... Женщина принесла стулья, и мы уселись довольные: я в девятом ряду, Виктор чуть впереди. Рядом со мной оказалась женщина с девушкой.

— Присмотрелись, девушка хорошая...

— ...красивая, добрая... Поговорил с ней самую малость и... назначил свидание. А почему бы и нет — я в этом направлении смелый был. Думал-гадал: «Придет — не придет?». Пришла! Мы погуляли, сходили в кино. В общем, я понял, что мне очень приятно проводить с Раей время.

— Сколько лет вы уже вместе?

— 45. Какое-то время мы с ней попереписывались, а через несколько недель я не выдержал — опять в Запорожье махнул, и к концу года уже поженились. На свадьбе было много друзей, товарищей... Так я стал запорожцем...

— Покойным Тимошенко и Березину вы рассказали об этом?

— Вот слушай дальше. Не помню уже, где это было, — запамятовал! — я встретился с ними, поведал свою историю. Тимошенко сориентировался сразу. «Так! Оце, — каже, — наливай нам, бо ми тебе женили». Ну куда тут деваться? Посидели нормально!

Первенца мы с Раей назвали Русланом — ты его знаешь прекрасно, — а потом ждали дочку. Думал, что будут Руслан и Людмила, а родился второй сын Вилен. Сегодня оба они живут в Запорожье, получили достойное образование. Руслан сначала в Донецком военно-политическом училище учился, потом в институте, Вилен тоже окончил вуз, работает в строительстве. Я горжусь, что они выросли хорошими людьми, что не лентяи — занимаются делом.

«В КИЕВЕ Я ШЕСТОЙ РАЗ В АВТОРАЛЛИ ПОЛИЦЕЙСКИХ УЧАСТВОВАЛ»

— Я, Леонид Иванович, так понимаю, что на вас слабый пол засматривался. Во-первых, народный герой, чемпион, во-вторых, какая фактура! Были соблазны?

— Соблазны? Может, и были, но, понимаешь, мой вес всех почему-то отпугивал. Супруге до сих пор говорят: «Какой же у тебя муж огромный!». Она смеется: «Какой огромный? Нормальный, обыкновенный человек».

— Но вы чувствовали повышенное внимание женского пола?

— (Смущенно). Ощущал...

— И возникали пикантные ситуации?

— Нет, Дима! Я ж говорю: моя масса общаться с дамами не позволяла.

— В свое время первой вашей машиной был «запорожец», но, если честно, не представляю себе, как такой человек ростом метр 190 и весом за полтора центнера мог не то что водить малолитражку — залезть в нее. Непонятно, кто кого вез: «запорожец» вас или вы его?

— Действительно, «запорожец» у меня был — мне эту машину завод «Коммунар» подарил. Мастера переднюю подвеску усилили, переднее сиденье срезали. Тогда сложно было купить автомобиль, ну а мне, молодому парню, с ветерком прокатиться хотелось. Я и «горбатому» был рад: отодвигался в самый конец салона — и порядок. Сперва знакомый гаишник премудростям вождения обучал, потом права выписали. Заеду иной раз в нехоженые места на острове Хортица, застряну в песке... Другой, если загрузнет, газует, газует, а я выходил из машины, поднимал ее, переставлял — и ехал дальше.

Чуть позже «запорожец» поменял на «волгу» — это уже было солидно. К тому времени я был призером чемпионата Союза, выезжал на первенство Европы, участвовал в фестивалях.

Вспоминаю, как в 1962 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки впервые встретился с Юрием Алексеевичем Гагариным. Мы все — артисты, спортсмены — жили на пароходе «Грузия», и он прямо там нас принимал. Застолье получилось великолепное, этот великий, замечательный человек совершенно ничего не стеснялся, не забыл поздравить меня с очередной победой. Чуть позже мы оказались с ним делегатами съезда комсомола... В моей книге есть фотография, где мы вместе, — это память на всю жизнь.

— Вы стали кумиром для миллионов людей не только в СССР, но и во всем мире. Многие поклонники пронесли эту любовь к вам с юных лет — в их числе нынешний губернатор Калифорнии, небезызвестный супермен и актер Арнольд Шварценеггер...

— В позапрошлом году я побывал у него в гостях. Перед этим в Запорожье — не в Москву! — пришла телеграмма, что Арнольд приглашает меня на открытие патронируемого им турнира. Я сына спрашиваю: «Руслан, поедем?». — «Папа, ты что? Конечно!». Я дал подтверждение: «Еду, встречайте!».

Шварценеггер принимал нас на высочайшем уровне — с охраной и машинами сопровождения, поселил в шикарном люксовском номере. Когда сели обедать, за столом оказался знаменитый штангист Томми Коно, которого называли блуждающим атлетом (он легко переходил из легкого веса в полусредний и обратно). Великий спортсмен, олимпийский чемпион, еще и культуризмом занимался — «Мистером Универс» был. Обычно Арнольд с ним советуется, и вот однажды спросил: «Томми, как думаешь, если я приглашу Леонида, приедет он или нет?». Томми сказал: «Думаю, должен приехать. Давай дадим телеграмму».

Почему именно меня Шварценеггер хотел видеть? Он мне признался: «С самого детства я за тебя болел. Даже во время токийской Олимпиады, хотя там выступали Шеманский и Губнер. За них тоже, конечно, переживал, но мне почему-то хотелось, чтобы выиграл ты».

Открыли мы, в общем, его турнир и с тех пор не теряем связь. В частности, планирую пригласить Арнольда на соревнования молодежи и школьников, которые традиционно провожу в Запорожье. Вскоре, кстати, пройдет 10-й, юбилейный турнир. Этим вопросом Руслан у меня ведает, он вице-президент нашего фонда, судья международной категории... В нынешнем году стал еще и депутатом Запорожского облсовета, проводит множество состязаний. «Папа, — говорит, — я это делаю, чтобы нация была здоровая, чтобы в Украине появлялись такие спортсмены, как ты».

— Поскольку, Леонид Иванович, вы не девушка, рискну сообщить читателям, что вам уже 68 лет. Смотрю на вас: моложавый, красивый, подтянутый. За счет чего в таком возрасте, после тяжелейших спортивных нагрузок вы так замечательно выглядите?

— Ну, во-первых, я регулярно выполняю физические упражнения, а во-вторых, в форме мне помогает держаться постоянное общение с молодежью. Все-таки работаю в Московском институте предпринимательства и права проректором, постоянно встречаюсь с армейскими спортсменами, с курсантами военных училищ. Бывает, и в соревнованиях участвую, правда, не как тяжелоатлет. Вхожу в сборную по автоспорту ГИБДД Московской области. Недавно, например, приезжал в Киев на авторалли полицейских — это был европейский чемпионат.

— Так вы, оказывается, бывалый гонщик?

— Можно и так сказать — выходил в авторалли на старт уже шестой раз: баранку крутил в Италии, Голландии, Венгрии...

— На каком автомобиле?

— На разных иностранных марках. Садишься, отодвигаешь сиденье — и нормально! Там по 400 гонщиков собирается, поэтому не имеет значения, какое ты место занял: 30-е или 70-е... В сотню попадаешь — уже успех. Мне гонки нравятся, коллективу тоже. Ребята говорят: «Леонид Иванович, если ты не поедешь, и мы откажемся». Мне это в удовольствие!

— Напоследок задам вам сентиментальный вопрос. Скажите, вам снится иногда, как вы толкаете штангу?

— Одно время такие сны были, а сейчас нет. Не знаю, с чем это связано, но я очень переживаю из-за того, что у нас — и в России, и в Украине — тяжелая атлетика в упадке. Душа болит!.. Вспомни, какие великолепные штангисты, борцы, легкоатлеты, гимнасты в Украине были: Шахлин, Борзов, Бубка... Этими спортсменами гордился весь Советский Союз, они принесли Украине славу. Верю, что впереди еще много рекордов и побед, но молодежи нужно уделять внимание, платить тренерам достойную зарплату, создавать условия для занятий спортом. Только тогда у нас будет здоровая нация.

— Я, Леонид Иванович, счастлив, что вы у нас были и есть, что на вас могут равняться молодые ребята, которые хотят сделать свою жизнь яркой, насыщенной и полезной...

— Ты пригласил меня в гости, и я с удовольствием приехал. Было очень приятно встретиться, и я не устаю повторять всем, особенно молодежи: «Учитесь, занимайтесь спортом, вы — будущее нашей Украины». На прощание хочу подарить тебе книгу «На вершине Олимпа», которую я написал. Очень надеюсь, что время, потраченное на ее прочтение, потерянным для тебя не станет.