В знаменитой киевской Трубе - подземном переходе под Майданом Незалежности - художники-карикатуристы бойко торгуют шаржами на любимых массами артистов: Сталлоне и Пугачеву, Сердючку и Галкина. Маэстро Яна Табачника они изображают в виде человека-аккордеона, которому инструмент заменяет все, включая тело. Это, конечно, шутка, но в ней доля истины.

Большого - и в прямом, и в переносном смысле - артиста Яна Петровича просто невозможно представить без аккордеона. За десятилетия гастрольной и концертной жизни он с ним сросся, сроднился. Даже стал похож на свой драгоценный инструмент - безразмерной душой нараспашку, а также закордонным шармом, который музыканту придает крохотный хвостик на затылке и стильная небритость.

Обладатель "Золотого аккордеона" и именной звезды на киевской Аллее славы, виртуоз с мировым именем, он блистал в лучших залах мира, играл перед президентами и суперэлитой разных стран. Но при этом не брезговал выступать в сиротских приютах, стариковских богадельнях и даже в зонах. Ему везде рады, его всегда принимают восторженно.

Сегодня народный артист Украины Ян Табачник готовится уйти со сцены. О том, что подтолкнуло его к такому решению, он согласился рассказать только "Бульвару".

"Что, Блохин плохой футболист? А он может пробежать, как когда-то? Вот и я уже не могу..."

- Недавно телезрители Украины два вечера подряд могли любоваться по "Интеру" россыпью звезд в ваших программах "Честь имею пригласить". Не секрет, что многие артисты охотно тратят время и деньги на съемки себя, любимого, выпячивают таким образом свое "я". Как правило, чем больше артист, тем больше у него тщеславия. Таковы люди искусства, и их, в общем-то, можно понять. Вы же почему-то больше показываете других: посмотрите, мол, какие они талантливые, хорошие, умные, полюбуйтесь ими так, как любуюсь я. Зачем вы это делаете?

- Я горжусь знакомством и дружбой с прославленными коллегами, которых имел честь пригласить в свою программу. Некоторых, к сожалению, уже нет с нами, они стали историей, а, если честно, столько артистов побывало не только на съемках "Честь имею пригласить". В нынешних новогодних программах было такое обилие звезд, как никогда, и я не думаю, что подобным кого-нибудь удивил. С другой стороны, такая публика, как у меня, нечасто собирается.

- А какой он, ваш зритель?

- Это и наш Президент с супругой, и элита других государств - премьер-министры, дипломаты, выдающиеся спортсмены, ученые, бизнесмены, военные, представители всех профессий. Но прежде всего знаковые фигуры, люди, которых везде знают.

- Ян Петрович, быть прекрасным музыкантом - само по себе много, но я считаю, что вы переросли этот статус, став общественным деятелем. Я присутствовал на съемках многих ваших программ "Честь имею пригласить", и порой они мне напоминали заседания Кабинета министров Украины во главе с Президентом. Куда ни глянь - лучшие люди нашей страны, сопредельных государств. Как вы считаете, почему они к вам приходят, приезжают? Понятно, если бы это было замешено на финансовых отношениях, но тут нечто другое...

- Господи, ну какие со мной могут быть финансовые отношения? Не смеши! Кстати, ты напрасно думаешь, что я не остался музыкантом, - им я буду уже до конца жизни. Это моя профессия - зачем же от нее отказываться? Это то, что меня создало, помогло достучаться до сердец тех людей, которые ныне присутствуют у меня гостями. Прежде всего они узнали меня как музыканта, а уже потом, наверное, оценили мои гражданские поступки.

Ничего, кроме добра, я своей стране не делал, всегда с удовольствием откликался на любой зов родины. И мне не стыдно в этом признаваться.

- А часто родина звала?

- Звала, звала... И я ездил туда, где был нужен. Вот в правительственных концертах, которые устраивала советская власть, почти не участвовал - меня в них, пожалуй, никогда и не приглашали...

- А что так - лицом не вышли?

- Наверное. И слава Богу! Нет, я ни о чем, в общем-то, не жалею. Грех обижаться: я счастливый музыкант, счастливый человек. У меня уже было имя за границей, когда здесь это никому и не снилось. И сегодня мне предлагают контракты в любую страну: и где есть наша эмиграция, и где ее нет.

Как аккордеонист я могу поехать в США, Финляндию, Австрию, Польшу, где бывал на гастролях. Меня с удовольствием там примут, меня ждут. Другое дело, что я уже не тот Ян Табачник, каким был 10 лет назад. Все-таки музыка, как и спорт, имеет свой предел. Я не хочу обманывать публику, поэтому уже не работаю сольные концерты.

- Вы стали хуже как музыкант?

- (Вздыхает). Нет, я не стал хуже как музыкант, но и лучше не стал - это однозначно. Годы сделали меня опытнее, умнее, однако лишили прежней беглости. Что поделаешь, мышцы уже не те... Ты мне скажи: что, Блохин - плохой футболист? Или Леня Буряк? А они могут пробежать так, как когда-то бежали? Вот и я уже не могу...

"Кобзон за кулисами морщится: "Как отвратительно ты поешь". А я ему: "Возьми аккордеон, сыграй"

- Я всегда с болью смотрю, как вы поднимаете и несете аккордеон. Я ведь не думал, что он такой тяжелый. Кстати, сколько эта бандура весит?

- Во-первых, это не бандура, - я же не называю твою газету как-то обидно! - а благородный инструмент. У меня их три: один весит 22 килограмма, второй - 17 и третий - 15.

- Ну, я вам скажу, 20-30 минут держать на весу 22 килограмма...

- Да, Дима, это очень тяжело. А ведь еще и играть надо.

- Такие перегрузки на здоровье сказываются?

- А то нет! Сейчас у меня проблемы и со спиной, и с тазобедренным суставом. Поэтому я и хочу уйти, уйти красиво! Чтобы, если вдруг мне придется выйти на сцену на бенефисе у кого-нибудь из своих друзей, например, у тебя на празднике "Бульвара", ведущий объявил: "Гость сегодняшней программы Ян Табачник!".

- Гвоздь, я бы сказал, а не гость!

- (Смеется). Вышел, одним пальцем: пи-и-и! - сыграл. Вокруг шепоток: "Что же Ян ничего не играет?". - "Так он же сказал, что уже ушел". Ведь и Пеле в прощальном матче пробежался по полю, ударил по мячу и... вернулся на свое место на трибуне.

- В общем, вы подтвердите, что евреи прощаются, но не уходят...

- Ну почему не уходят? Я действительно уже очень-очень мало играю. Выхожу на сцену только в эксклюзивных концертах у своих друзей. Меня никто не может упрекнуть: вот, мол, Табачник собрал зал, люди заплатили деньги, а он вышел и не играл. Я не мошенник и никого не обманывал. В прошлом году, когда был живой концерт, прямая запись, я честно отыграл с бэндом, а это, извини, не петь. Ты сам запел и знаешь: рот открывать совсем нетяжело.

- Ну да, это не аккордеон держать...

- Я тоже иногда пою. Кобзон стоит за кулисами и морщится: "Господи, как отвратительно ты поешь". Я говорю: "Возьми аккордеон, сыграй. Посмотрим, как у тебя получится". Все уже убедились, что это не так-то просто. У наших юмористов, певцов появляются двойники, тройники, а у Табачника, извини, нет.

- Наверное, понимают: тут с ними шутить не будут...

- Не потому, Дима, не потому... Чтобы стать музыкантом, столько пота надо пролить. Я знаю, как трудно вырастить инструменталиста. Почему я спонсирую и поддерживаю программу "35 минут джаза" на телеканале "ТЕТ"? Ей, между прочим, уже больше 11 лет...

Сейчас Международный творческий центр Яна Табачника подключился и к проведению Фестиваля Владимира Крайнева. Почему? Потому что мне жаль упускать из Украины такой фестиваль. На него приезжают лауреаты премий Чайковского и Шопена из всех стран мира, собираются гениальные дети из Японии, Китая, Франции, Америки... Когда у нас в зале филармонии играют такие музыканты, я получаю удовольствие, мне хочется их поддержать.

А то, что сегодня поют, я не воспринимаю. Даже если они ставят за спиной оркестр, ты же понимаешь: это манекены. Они могут вешать свою лапшу про живой звук кому угодно, но не мне, музыканту. Нет, я не могу с этим смириться.

...Я не хочу, чтобы умирал инструментальный жанр. Не только аккордеон, но и бандура, домра, баян, рояль, скрипка... В моем понимании инструменталист, тем более тот, которого знают, - это человек огромного таланта и огромного труда. И неважно, речь идет о народной музыке, джазовой или классической, - я никогда их не разделял. Для меня все музыканты, которые могут стать кумирами, сделать свое имя знаменитым, на тысячу голов выше всего остального в шоу-бизнесе.

- Ян Петрович, в отличие от тех, кого мучает ностальгия по Советскому Союзу и всему, что с ним связано, я не могу сказать, что то время люблю. Думаю, и вы его не особо жалуете, потому что изрядно хлебнули. С другой стороны, нельзя отрицать, что были тогда и некоторые преимущества. Сейчас, например, на эстраду может выйти практически любой, были бы деньги. Люди без специального образования, без шлейфа гастролей за спиной, без опыта. Чьи-то дети, жены, любовницы...

-...любовники. А что - в большинстве случаев (смеется)!

"Тем недоноскам, которые обо мне глупости пишут, я прямо говорю, кто они есть"

- Вы в отличие от многих из них прошли огромную школу, где только не работали. И в Калмыцкой филармонии, и в Астраханской...

-...а еще в Орловской, Батумской, Ялтинской, в Ленконцерте - Господи!..

- Страшное дело! Позади заснеженная тайга и пыльные степи, вьюги и ураганы. Об этом, кажется, можно рассказывать с утра до вечера. Как вы считаете, в то время талантливый человек мог пробить себе дорогу, несмотря ни на что?

- Дима, меня тоже тяжело заподозрить в симпатии к прежней власти, но я хочу сказать, что в то время не все были конченые, не все было плохо. Советская власть очень умело навязывала народу лучшие образцы искусства: театр, оперу, балет, симфоническую и камерную музыку. Тогда на заводах, фабриках, в школах распространяли билеты и - может, и силовыми методами, но заставляли людей ходить на концерты.

Другое дело, что в комплекте к классике обычно шла пропаганда. То есть, если ты хотел пойти, допустим, на "Евгения Онегина", в нагрузку тебе пихали билет на "Прапороносцiв". Ты никак не мог увильнуть от просмотра спектаклей о вождях, о революции.

Потом партийные идеологи дошли до маразма и стали делать еще и такие балеты... Ну да Бог с ними! Все-таки эти люди старались присоединиться (я это только сейчас понимаю) ко всему прекрасному, что было на свете. И я, признаюсь, от таких образцов искусства получал истинное удовольствие! Нет такого ансамбля, на который бы я не ходил и который бы не смотрел. Хор Веревки, ансамбль Вирского...

-...наверняка и "Березка", и ансамбль Моисеева...

-...и Сибирский ансамбль танца Годенко, и Кубанский казачий хор, и Хор донских казаков Семена Книжникова, и Омский хор Яши Коломийского - сплошь знаковые

"Бог дает трех сыновей только тем, кого любит". Ян Петрович, Татьяна Недельская и их дети

коллективы. Я их всех знал, с ними общался. Это такая моща была!

- От которой даже Запад дурел...

- О чем ты говоришь?! Естественно! А грузинский ансамбль танца Сухишвили! Четыре года работал я в Батумской филармонии, и как только у них был концерт - сразу бежал смотреть. Мне это так нравилось! Все ансамбли были прекрасные, у каждого - свое лицо, а сегодня, посмотри, у всех оно одно. Ну лучше песня, ну хуже, или, как теперь говорят: формат - не формат. Вот и все!

На самом деле вопрос в том, паразитируешь ты на чьем-то теле или нет. Украинской эстраде, например, до понятия "шоу-бизнес" еще очень далеко. Это далеко не та индустрия...

- Вот и хорошо - давайте поговорим о шоу-бизнесе...

- Дима, я тебя умоляю! Сейчас ты начнешь меня спрашивать, кто из них хороший, кто - плохой...

-...а вы заведетесь...

- Все они великие, распрекрасные, но этих артистов знают в 20 городах Украины и России, а дальше кому они нужны? И все, разговор окончен. Я не хочу их слушать, даже не читаю о них - мне просто неинтересно. Уж лучше поставлю себе хорошую музыку. У меня в машине классика, джаз, знаменитые инструменталисты. Еду, включу - и получаю удовольствие.

- Катю Лель и Алену Апину вы не слушаете?

- Мне это ни к чему. Не говорю, что это плохо или что среди них нет роскошных голосов. Все есть, как в любом жанре, но... Если кого-то я приглашаю в "Честь имею", то это действительно легенды, кумиры, те, кто что-то в своей жизни сделал: спел хоть одну песню, которая запомнилась людям и от него пошла в народ, сыграл хоть одну прекрасную роль...

Я собираю знаковых людей, чтобы они встретились, поговорили. Вся моя программа пронизана огромным уважением друг к другу, чувством достоинства и меры. Иногда меня упрекают: Табачник, мол, и того называет великим, и этого. Но если мои гости действительно такие?

- Великому тоже иногда надо сказать при жизни, что он великий. Правда?

- Конечно. Почему я не вправе выразить свое восхищение ими? А тем недоноскам, которые глупости говорят и пишут, я прямо говорю, кто они есть.

"За свое звание я отпахал так, что мне не за что краснеть"

- Кстати, а что у вас за конфликты с прессой, Ян Петрович?

- У меня нет конфликтов с прессой - это у прессы конфликты со мной.

- И в чем же они заключаются?

- Дима, ну зачем, зачем ты об этом спрашиваешь? Ты же знаешь, что вся пресса и телевидение продажные...

- Ну нет, Ян Петрович, не вся!

- Да, ты прав, не вся. Могу даже сказать, что знаю однозначно порядочнейших журналистов, и сужу я не по тому, плохо они обо мне пишут или хорошо. Есть такие, которые обо мне вообще не пишут, но я с удовольствием читаю их репортажи. А если кто-нибудь из их коллег заявит мне какие-либо претензии, я назову всех продажных журналистов и телеведущих поименно и с фактами: сколько, когда и где.

- А как это происходит? Вам говорят: "Дайте деньги, и мы о вас хорошо напишем"?

- Естественно. Можно подумать, ты не знаешь, как это происходит!

- Вот представьте, не знаю...

- И не надо тебе этим голову засорять. Слава Богу, что как главный редактор ты этого не знаешь.

Мне особенно нравится, когда они пишут без настоящих фамилий, под псевдонимами. Ни имен, ни фамилий, ни лица и ни совести... Пишут о себе: "Четвертая власть". Какая власть? Продажная? Эти люди не имеют права так себя называть. Оказывается, они хотят еще и власти! Пишите объективно, освещайте события, как это делали выдающиеся журналисты: те же Хемингуэй, Симонов, Эренбург... Конечно же, я это говорю не о программе моего друга Саши Савенко.

Я могу перечислить массу прекрасных, достойных, уважаемых людей - и из истории, и из нашего времени. Но вряд ли когда-либо были настолько бессовестные журналисты и вообще СМИ, как те, с которыми я недавно столкнулся.

Таня, моя жена, сняла клип и говорит мне: хотела бы, мол, прокрутить его там-то и там-то. Почему нет? Есть же какие-то нормальные, чисто символические спонсорские вливания. Я понимаю, что телевидение должно существовать, но когда исполнителю предлагают заплатить 200 долларов за один показ!..

А ведь артисту нужно два-три раза в день показаться. Да плюс месяц-два. Я говорю своему администратору: "Позвони им и скажи, что мы согласны заплатить за тысячу показов, каждый - по 200 долларов. Но пусть счет нам пришлют". Естественно, эти крысы заюлили: "Нам надо тут пересмотреть, там посмотреть. Может, это и не будет столько стоить...".

Я знаю, с кем имею дело. Они что, выставят счет на 200 тысяч долларов? Да их же завтра закроют. Моментально!

...Господи, я так счастлив, что с ними не общаюсь. У меня к ним просто брезгливое чувство. Да и зачем они мне? Что, для меня проблема появиться на телеэкране? Да меня нью-йоркское телевидение показывает чаще, чем украинское. То же в Германии, в Австралии - везде, где мне захочется, там и покажусь. И передачу "Честь имею пригласить" сделаю где захочу. Безусловно, кроме Ирака, Ирана, Саудовской Аравии и, скажем, Китая, Японии. Я обязательно проведу ее в нью-йоркском "Карнеги-холле" и приглашу туда всех знаковых, великих представителей эмиграции. И уж, конечно же, бывшего мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, которому недавно вручил Орден чести.

- Я знаю, что это очень престижная награда, которая не вручается за деньги, по кумовству или по блату. Кто еще ее удостоен?

- Леонид Данилович Кучма, его супруга Людмила Николаевна за то, что она сделала для детей Украины. Владимир Путин, Роберт Кочарян - президент Армении. Это был последний орден, который получил при жизни покойный Гейдар Алиев. Награждены им также Виктор Черномырдин, Юрий Лужков. Единственный артист, который удостоен ордена "Честь имею", - Иосиф Кобзон. Причем отмечены были не его артистические заслуги, а поступок: он пошел в логово террористов-смертников, которые удерживали заложников "Норд-Оста", и вывел оттуда нескольких детей. Кто еще из артистов имеет право надевать при нем какие-то награды?

Я знаю: этот орден никогда не попадет случайному человеку. Ни под каким видом! Члены Совета - удивительные, кристальные люди, у них чистые руки. Я считаю, что нынешние награды настолько измельчали...

- Это вообще, по-моему, форменное безобразие. Их раздают направо и налево - даже при Брежневе такого разгула не было...

- В кабинете я себе сделал стенд, на котором висят мои цацки. "Папа, - говорит старший сын, - а можно я всем этим поиграю?". - "Давай так договоримся, - отвечаю. - Когда ты немножко подрастешь, мы тебе купим пиджак, папа их все на него наденет, и будешь играть сколько захочешь". Почему? Потому что он маленький. Если даже на спину и на штаны навесить, все не поместятся - у меня этих наград полмешка.

Да, приколоть очередной знак на грудь приятно, но есть ведь предел всему. Помню, когда я в те годы получил свое звание...

-...оно было на вес золота...

- И я им гордился. Советская власть никому ничего не дарила, уж тем более мне. Я отпахал за свое звание так, что мне не за что краснеть. Поэтому и отношусь к таким вещам очень скептически: есть - хорошо, нет - и ладно.

Когда-то я читал о судьбе Эдит Пиаф и так плакал! Господи, какая у этой маленькой женщины, которую называли "воробышек", была мощная харизма, как ее любили! Когда она умерла, ее вышли хоронить два с половиной миллиона человек.

"Заключенный сказал: "Ян два часа нашего срока взял на себя"

- О таких похоронах можно только мечтать...

- Я считаю, что это высшая в жизни награда. Ты помнишь наш знаменитый тур по зонам?

- Конечно...

- Предвыборная кампания уже закончилась, но я ребятам сказал: "Раз взялись, надо объехать оставшиеся зоны - нельзя обижать людей". И вот мы приехали в Харьков, начали работать: один концерт, второй, третий... Их должно было быть десятка два, но как-то мне на день пришлось уехать.

Ночью махнул в Киев, где у меня была назначена встреча, и тут же вернулся обратно. Мне говорят: "Ян Петрович, жалко, что вас не было, - они так ждали". Сначала я не придал этим словам значения, а ребята объясняют: "Заключенные слепили из снега двухметровый аккордеон. По всей зоне для этого снег собирали (тогда началась оттепель), а потом всю ночь посменно дежурили и поливали аккордеон, чтобы к вашему приезду он не растаял". Ты можешь себе это представить? Причем начальник зоны сказал, что никто их не заставлял...

На следующее утро пришел начальник областного управления, почти мой однофамилец, генерал Табаков: "Ян Петрович, сейчас мы едем туда-то и туда-то". Я говорю: "Извините, но мы сейчас едем вот туда". - "Как? Ваши ребята вчера же там были". - "Но ведь меня так ждали!".

Я приехал, отработал. Есть интервью заключенного, записанное на видеокамеру. Когда его спросили: "Как вы оцениваете приезд Табачника?", он сказал: "Сидеть тяжело, но Ян два часа нашего срока взял на себя". Есть фотография: я стою на фоне этого аккордеона. Поверь, он для меня значит не меньше, чем ордена, медали и самые высокие звания.

- При советской власти, если еврей был талантлив и выше других на две головы, он как-то мог пробиться, мог, скажем, как вы, записывать диски-гиганты на фирме "Мелодия"...

- Ой, это было так сложно...

- Но вам же удалось!

- Если бы ты почитал анонимки, которые полетели на эту фирму за мной вдогонку! Я, кстати, знаю, кто их писал.

- Коллеги-артисты, небось?

- Конечно - а кто же еще? Они же строчили на меня доносы и когда я за границу ездил. Те люди и ныне здравствуют, и я еще назову в своих мемуарах их имена.

Я иногда смеюсь, когда некоторые мои коллеги позволяют себе сетовать: мол, при cоветской власти их притесняли. Это все равно, как если бы мой Петя, старший сын, жаловался, что я его угнетаю (смеется). Однозначно. Хотят себе ни за что набить подметки. Что уже мне говорить, если в то время я был единственный еврей - народный артист Украины. Ты знаешь об этом или нет?

Я не шучу, когда говорю, что объехал весь Советский Союз вдоль и поперек - от Сахалина до Карпат, от Кушки до Диксона. Такая география!

Помню, звоню покойному начальнику Управления культуры Чепуренко - царствие ему небесное, прекрасный мужик был. "Виктор Иванович, здравствуйте!" - кричу в трубку. Разница во времени - восемь часов, но надо было дозвониться, потому что я уже месяца два не подавал признаков жизни. Он говорит: "Кто это?". - "Не узнаете? Ян Табачник!". - "Ты где находишься?". - "Поверьте, - отвечаю, - здесь еще не ступала нога ни одного еврея". Это был старый БАМ, еще сталинский. Ужас, кошмар! Мы жили в вагонах - какой телефон? За это время я забыл, как он выглядит.

"Я тоже могу пообещать, что сыграю в футбол против бразильцев"

- Нынешняя эстрадная молодежь знает об этом лишь понаслышке. Как вы думаете, при сегодняшней системе, когда многое, если не все, решают финансы, может пробиться на самый верх какой-нибудь талантливый и амбициозный парень из села? Такой, который захочет, чтобы его знали, как Яна Табачника, который захочет быть лучше Яна Табачника?

- Ну, один такой был.

- Кто?

- Ломоносов (смеется). Пришел из деревни и пробился. Так что такие примеры истории известны.

- Ян Петрович, сегодня на телевидении и радио существует жуткое слово "формат", от которого многих творческих людей выворачивает наизнанку. Скажите, а вы где-нибудь в формате?

- Дима, зачем это мне? Я тебе больше скажу: они изобрели гильотину, которая отрубит им головы. А вот мне уже никто голову не отрубит, потому что я был и остался в истории. Сколько будет существовать слово "аккордеон", сколько будет звучать этот инструмент на земле, столько будут вспоминать Яна Табачника.

Мне жалеть не о чем. У меня масса записей и с большими, и с малыми оркестрами, и сольные, и с симфоджазом, и с поп-группой. Я отыграл свое честно и на большее не претендую. Не говорю: "Мне еще надо! Я еще покажу!". Я уже все всем показал - пусть догоняют.
Что же касается нынешних звезд (имею в виду молодежь, которая сейчас в формате), то если в моем возрасте их еще пригласят на телевидение что-то сказать, это для них будет, я считаю, самым большим счастьем.

Понимаешь, у кого нет прошлого, нет будущего.

Иосиф Кобзон Яну Табачнику: "Как отвратительно ты поешь!". - "А ты возьми аккордеон, Иосиф, сыграй..." Фото Александра Лазаренко

Я не ретроград - на здоровье! Вот моя Таня живет сейчас своим первым сольным концертом "Татьянин день". Готовится скрупулезно, а я на положении советника. Вечером мы легли в постель, обнялись, поцеловались. Она спрашивает: "Как ты считаешь?". - "Таня, - говорю, - я тебя умоляю: делай как хочешь!". Потому что никогда не вмешиваюсь! Никогда! Никто не может сказать, что я гнобил молодняк. Наоборот, даже в свои программы всегда приглашал. Жалко, что ли?

- Пусть только покажут товар лицом...

- Ну да. Все должно быть демократично. Если верить философам, самовосхваление - один из видов самоутверждения человека. И я не осуждаю молодых, когда они стараются преподнести себя получше. Другое дело, чем это потом заканчивается.

- А заканчивается, как правило, одинаково...

- Важен результат. Я тоже могу наобещать, что сыграю в футбол, допустим, против бразильцев. А почему нет? Выйду на поле в составе киевского "Динамо", пробегу 10 метров, а до ворот меня уже донесут на носилках. Ну? И что с того, что до этого я всем растрезвоню, что мои два гола обеспечены, а сам буду самозабвенно пускать пузыри? Нельзя этого делать. Ты забей эти два гола, а потом скажи: "Я это сделал".

Поэтому эти форматы - не форматы для меня. В искусстве все должно иметь место. Возьми живопись, где в свое время тоже произошла революция. Вдруг в один момент появились импрессионисты: Сезан, Гоген, Ван Гог, Тулуз-Лотрек - ну масса новых имен. И что, надо было Рембрандта выкинуть на помойку? Или Рубенса, Репина? Нет! Живет и то, и другое, и третье. Так же и в музыке. Постоянно и в джазе, и в попсе, и в роке возникают разные течения. Их не сразу, но признают, потом это становится классикой искусства. Так было, есть и будет.

"О Тане и сейчас говорят, что она вышла за меня замуж по расчету"

- Ян Петрович, артист и личная жизнь - это зачастую несовместимые понятия. Сейчас вы счастливы, но до этого, знаю, здорово намучились. Почему не складывалась у вас личная жизнь? Это был вечный поиск гармонии, совершенства, идеала?

- Скажи, а какой поиск ты имеешь в виду? (Смеется).

- До брака с Таней вы ведь были несколько раз женаты...

- Да, у меня были два брака, но ни в одном из них не было детей. А разочарование, я считаю, случается в жизни любого. Я не собираюсь описывать все в деталях, как это делают сегодня на страницах "Бульвара" некоторые мои коллеги. Я говорю им при случае: "Можешь не уважать своих бывших спутниц, но, по крайней мере, должен уважать себя. И свой пол, если он мужской". Так что скажу одно: я счастлив, что сегодня у меня растут три сына.

- Что ж, сам по себе факт выдающийся. Таня родила вам трех прекрасных мальчишек и говорит, что не собирается на этом останавливаться...

- Одна очень интересная женщина мне сказала: "Бог дает трех сыновей только тем, кого любит". Я каждый день прошу Бога, чтобы он дал счастье и здоровье моей семье, чтобы мои дети состоялись, выросли нормальными людьми.

- Прежде чем пожениться, вы с Таней долгое время встречались. Наверняка из-за 26-летней разницы в возрасте ходили разные слухи. Говорили, что она вышла за вас замуж по расчету, что вы хотите развлечься...

- Это и сейчас говорят...

- А что вы отвечаете?

- Что ей трех сыновей мало - она еще хочет.

Дима, пойми: человек приличный никогда такого не скажет, а гнидник, который хочет язык почесать, абсолютно меня не волнует. Он для меня никто, и зовут его никак. Никогда в жизни я не позволил себе осудить ни одной женщины, ни одного мужика. Это их личная жизнь, а я не из тех, кто норовит всюду сунуть свой нос, везде влезть. Я вообще, если ты заметил, очень редко свечусь где-нибудь.

Это моя позиция. Я никогда за все подряд не хватался, не норовил успеть и тут, и там, никогда не играл тем, кто не хотел меня слушать, - ни под каким видом. Кто-то подталкивал: "Приди сыграй - может, тебя заметят". Да не надо меня замечать! Я никогда не приходил туда, где меня не хотят видеть, - поэтому сумел сохранить свое достоинство и как музыкант, и как человек.

- Это врожденное чувство достоинства - результат воспитания или еще что-то?

- Поверь мне: я никогда ничего не клянчил. Ни одного звания, ни одного ордена, ни одного знака не выпросил. Мне было стыдно, я не понимал, как можно о себе говорить. Никогда не ходил просить для себя квартиры. До 50 лет жил в однокомнатной коммуналке 17 квадратных метров, но не ходил по кабинетам, в глаза чиновникам не заглядывал.

Помню, в Запорожье пришел как-то на стоянку брать машину. Там стояли какие-то простые мужики. "Неужто, - говорят, - для народного артиста Яна Табачника не нашлось места под гараж?". Но если нет, то и не надо.

- Чувствовали, что рано или поздно все придет?

- Никогда, и слава Богу! Лучше, когда не чувствуешь и не надеешься. Зато когда приходит, ценишь это особенно. Господи, неужели?!

- Однажды вы мне сказали, что каждый день, просыпаясь, говорите: "Господи, спасибо за то, что мне дал!"...

- Это правда. У меня за плечами суровая школа. Что ты! И жить впроголодь приходилось, и сигареты "Прима" разрезать ножницами пополам и через мундштук курить. Но разве я один через это прошел? А мои ребята? Ну, допустим, на миллион населения один вокалист может стать известным. Если в Украине проживает 50 миллионов, популярности могут добиться полсотни певцов - все! В России то же самое.

- А инструменталисты?

- А из инструменталистов, извини меня, может стать известным (чтобы знали в лицо, имя было на слуху и музыку слушали) один на 200-300 миллионов.

"Я ухожу без сожаления, потому что уже все сделал"

- Когда вас в очередной раз показывают по телевидению, я думаю, что по Пушкину получилось: "Он уважать себя заставил"...

- Поверь мне, жизнь настолько сложная штука... Постоянно происходит переоценка ценностей, и за то, чем 20 лет назад я гордился, сегодня мне стыдно. И наоборот: те поступки, которые я считал плохими, оказались очень и очень хорошими. Просто с позиции жизни ты не сразу можешь все разглядеть.

Пришло время, когда я должен оставить сцену. Ну и что? Многим коллегам в мои годы очень не хочется уходить. Они пыжатся, исходят злобой, ищут виноватых.

- Ну, не только коллегам, но и политикам не хочется уходить...

- Я ухожу со спокойной душой, мне есть чем заняться. У меня вышло первое издание "Музична Україна" - мой сборник для аккордеона. За последние два года я сделал двухтомник "Академия аккордеона", сейчас на очереди третий том. Я очень хочу, чтобы этот инструмент остался жить. Для аккордеона литературы почти нет, и вот я пишу. Это и мои собственные произведения, и обработки, которые я сыграл.

Сейчас выпустил прекрасный компакт-диск с живой музыкой, записанный с биг-бэндом. Без лишних слов, не пуская пузыри, вышел с прекрасными музыкантами и вживую, с импровизациями отработал часовую программу. Там сразу видно, что это не заучено, что запечатлено сиюминутное состояние (хотя, и это естественно, репетиции у нас были - как же без них?). Назови еще одного человека в стране, кто так сыграл. Ля-ля-ля могут все, а вы выйдите - сделайте. Есть вопросы - могу хоть сегодня прокрутить фильм. Пожалуйста, смотрите.

Я ухожу абсолютно без сожаления, потому что все уже сделал. Почему мы должны замыкаться на прошлом? Наоборот!

- Наверное, это счастливое чувство, когда можно сказать: "Я уже все сделал!". Возникает ощущение какой-то наполненности...

- Дима, я тебе объясню. Чемпион мира по штанге поднимает 300 килограммов. Допустим, это его потолок, но он скажет: "Я еще не все сделал", рванет 350 и наживет себе грыжу... На этом все закончится. Его прооперируют, и он больше вообще к штанге подходить не будет. Так зачем это надо?

- Многие артисты не хотят с вами связываться, говорят, что Табачник - мафия. Скажите, вы мафия или нет?

- Ну и вопрос! Кто такие эти артисты, чтобы со мной связываться? Если бы ты сказал, что это мафия говорит, было бы интереснее, а чего стоят голословные, огульные обвинения, видно на примере Иосифа Кобзона.

По своей сути, по характеру я очень дружелюбный человек. Если я ездил, допустим, по зонам, то, естественно, встречался там с разными людьми. Но ты не думай, что за колючей проволокой сплошь закоренелые преступники. Там и нормальные люди сидят, которые просто ошиблись, совершили какие-то там экономические преступления.

- Да и за мешок кукурузы пострадавших хватает...

- Или за минеральную воду - такое тоже есть.

Да, у меня во всех сферах есть друзья. За это называть мафиози? По-моему, я нормальный человек и живу по мужским понятиям. Никогда не пойду на подлость и низость. Если дружу и люблю, то от всей души, если ненавижу, тоже от всей души. Если те, кто ненавидит меня, думают, что я пылаю к ним особой любовью, то они глубоко заблуждаются. И христианская заповедь: если тебе дали по левой щеке, подставь правую, - не для меня. Я знаю: если дали по левой, дай сдачи так, чтоб он забыл, где левая, а где правая.

Меня этому жизнь научила. В 16 лет, пацаном, я уехал из дому, и мой отец - калека, инвалид войны - не мог меня защитить. Он свою семью еле-еле мог прокормить, поэтому я знаю цену каждой минуте этой жизни. Я никогда не ставил себя выше кого-то, но и ниже не поставлю.

Я объездил полмира, жил во многих странах, насмотрелся и сделал выводы, что такое хорошо и что такое плохо. Нет, не стоит пытаться ставить меня в какие-то рамки. Тогда каждого человека, который имеет чувство достоинства и может себя защитить, нужно называть мафией...

"Напарник стучится в дверь: "Ян, я человека убил"

- Вы человек искрометного юмора, и много раз, общаясь с вами в разной обстановке, я мог это оценить. Знаю, что вы большой мастер рассказывать анекдоты, сценки из гастрольной жизни. Развеселите напоследок читателей "Бульвара", чтобы у них хорошо на душе стало. Расскажите случай, который 100 лет назад произошел с вашим коллегой в одной из гостиниц...

- Ой, Дима! Таких случаев были десятки, к тому же люди эти живы. Но я могу рассказать без имен.

Со мной работал - вел конферанс - необыкновенной красоты мужик, один из красивейших в то время на эстраде. Более того, он был однофамильцем выдающегося советского полководца и политического деятеля, что тоже немаловажно. В общем, в каждом городе его...

-...принимали по особому разряду?

- Нет, на вокзале встречала девушка с цветами, и все такое. А тогда в гостиницах были тюремные порядки: без ведома дежурной никто посторонний к тебе в номер войти не мог, как только на часах 11 - гости на выход! Мы это называли фешенебельной тюрьмой. Такая была жизнь...

И вот приезжаем как-то в город N. Мой напарник забирает девушку с вокзала, мы поселяемся в гостиницу...

-...уж вечер близится...

- И вечер близится, и Германн на месте... Где-то в начале 12-го в его номере раздается звонок, и по телефону ему говорят: "Извините, у вас гостья. Будьте любезны ее выпроводить". Конферансье бархатным, поставленным голосом отвечает: "Больше сюда, пожалуйста, не звоните". Раз - и кидает трубку. Дежурная звонит еще раз. Он ей: "Да вы знаете, кто я такой?! Завтра же всех уволю!". Словом, разговаривал приблизительно так, как сегодня депутаты Верховной Рады.

Не долго думая, дежурная вызывает наряд милиции и в его сопровождении стучится в номер: "Откройте дверь! У вас посторонние!". - "У меня никого нет, убирайтесь отсюда", - упорствует конферансье и слышит: "Откройте, пожалуйста, дверь - это милиция". Видя такое дело, он девушке говорит: "Спрячься куда-то, я с ними сейчас договорюсь". Смотрит туда-сюда: "Давай быстро на балкон". Штору задернул, открывает дверь: "В чем дело? Как вы смеете? Вы знаете, кто я такой? Моя фамилия...". А дежурная даже не слушает. Она в это время в ванную заглянула - нет никого. Под кровать - никого. В шкаф - тоже никого. Милиционер говорит: "Вы на балконе посмотрите", а она отвечает: "А там нет балкона" (смеется).

- И балкона действительно не было?

- Ты не представляешь этот ужас! Только они ушли, конферансье стучится ко мне в номер. Я уже спать лег, тут он белый как мел: "Ян, я убил человека". - "Ты что, сдурел? - говорю. - А ну дыхни". Знал, что он это дело любит. "Ян, я убил человека". Как, что такое? Бежим в его номер, смотрим, а там действительно... нет балкона. (Дверь туда была забита, торчали гвозди. Видно, предыдущие постояльцы открывали ее, чтобы проветрить комнату. Ты же помнишь, у нас окна на зиму заклеивали и забивали так, чтобы муха не пролетела. В результате внутрь не попадала и струя свежего воздуха). Естественно, шагнув за порог, девушка упала вниз.

- А какой был этаж?

- Второй или третий, не помню. Счастье в том, что внизу была угольная яма, по стенке которой она и соскользнула вниз, на дно. Мы туда побежали, нашли ее грязную, поцарапанную, но живую. Сидит плачет... В гостиницу ее завести нельзя, но прежде, чем гостью куда-то отправить, ее же надо отмыть. В общем, графинами таскали воду на улицу.

- Отмыли?

- Слушай, это было и грустно, и смешно.

- Ян Петрович, на этой веселой, жизнеутверждающей ноте можем и закончить. Хочу пожелать вам крепкого здоровья и непроходящей зрительской любви. Право же, вы этого достойны...